Интеграция выживания
Обсуждение темы грузино-югоосетинского конфликта еще не сошло с первой полосы отдельных газет, но уже идет по затухающей экспоненте. Между тем, этот конфликт инициировал встряску в мировой политике, приведя в движение подспудные силы и механизмы тайной дипломатической «войны». Политики заявляют, что мир изменился, возврат к «холодной войне» невозможен. Но у нас есть много свидетельств того, как те же политики полагаются на применение насилия, особенно военной силы, для компенсации дефицита согласия. Пока дипломаты выстраивают сложные многоходовки, обмениваются документами, НАТО пришло к соглашению с Польшей о размещении систем ПВО на ее территории. В ответ Куба предложила свою территорию России для ее военного присутствия в Латинской Америке. ВМФ США барражирует воды Черного моря, а Венесуэлла и Россия обсуждают планы патрулирования Российского ВМФ в международных водах. Политики, дипломаты, военные, спорящие друг с другом по поводу Кавказского кризиса, сходятся в одном: для обозримого будущего, скорее всего, будет характерна тенденция неопределенности, нестабильности и непредсказуемости.
Зона конфликта вышла далеко за пределы Кавказского региона, и в ней столкнулись интересы, амбиции, планы крупных держав. Особенностью геополитического аспекта нынешней ситуации является кризис однополярного мира. Он может быть надолго растянут во времени, а это означает, что будут вестись активные поиски различных путей его преодоления. Какой из путей будет найден и в конечном итоге реализован, зависит от борьбы, которая еще впереди. И нет никакой уверенности, что в этой борьбе предпочтение будет отдано согласию, а не принуждению. Для нас это важный момент, поскольку непосредственной ареной геополитического противоборства стала территория СНГ.
Станет ли грузино-югоосетинский конфликт концом псевдоинтеграции в СНГ? – вопрос далеко не риторический. Понятно, что в своем нынешнем виде СНГ не в состоянии реализовывать функции полноценного интеграционного союза и инструмента влияния России. Но если вспомнить осень 2005 г., когда Россия и Узбекистан подписали полномасштабный договор между собой, то достаточно очевидно, что тогда в основе этого решения лежала вовсе не экономическая целесообразность, а политическая логика, связанная с событиями в Андижане. Сегодня вопрос стоит намного жестче. Речь идет об интеграции выживания.
Евросоюз начинался тоже без какого-либо четкого интеграционного плана и не сразу пришел к подписанию Маастрихтского договора, закрепившего общее европейское гражданство. Но осознание европейскими лидерами необходимости внутриевропейской интеграции было сильнее болезненных реакций граждан этих стран. У нас совершенно иная ситуация, когда гражданские отношения сохраняются в целом ряде отраслей жизнедеятельности, а на уровне глав государств СНГ наблюдаются болезненные реакции, что усложняет процесс межправительственных обсуждений и соглашений. По сути, страны СНГ оказались в щекотливой ситуации. Перед лицом уже прямых военных угроз они не имеют механизма и инструментов, адекватных специфике новых задач обеспечения коллективной безопасности. Бумажная интеграция малопригодна для интеграции выживания.
Бахытжамал Бектурганова,
президент АСиП |
