МНОГОВЕКТОРНОСТЬ НЕ УМИРАЕТ
После того, как началось противостояние между Россией и Грузией, многие задаются вопросом: как быть теперь с внешней политикой Казахстана, мол, не наступило ли время выбирать одного стратегического партнера? Вдруг наша многовекторность принесет проблемы, поскольку в погоне за различными партнерами нельзя забывать о себе, а в любовном треугольнике, как известно, третий – всегда лишний.
В Украине недавно был популярен такой анекдот. «Около девушки Гали на Ленинградском проспекте в Москве останавливается корреспондентская машина: «Вечерние новости. Что вы думаете о традиционной многовекторности украинской политики, реализуемой в настоящее время кабинетом президента Ющенко?»
Галя лепит жевательную резинку на каблук и недоверчиво заглядывает в салон: «Мальчики, не забивайте мне баки. Двухвекторная политика - 70 баксов в час, трехвекторная - 100».
Такое уничижительное отношение к популярным ныне на постсоветском пространстве принципам проведения внешней политики характерно не только для сочинителей скабрезных историй. Когда-то Бисмарк, комментируя растерянную позицию Пруссии в Крымской войне, высказал такое сравнение: «Пруссия напоминает мне пуделя, который потерял своего хозяина, и растерянно бегает от одного к другому прохожему». А недавно в Бишкеке кыргызский политолог Александр Князев дал явлению короткую и хлесткую характеристику: «Многовекторность – это проституция».
Война, как известно, вызывает много негативных эмоций к любому государству, причем не только к агрессору или жертве. Критике может подвергнуться политика даже той страны, для которой война является чужой. Сразу возникает вопрос: вы с нами, или против нас? А попытки ответить что-то вроде того: вы сами как-нибудь друг с дружкой разберитесь, нам не нужна истерия, мы хотим мирно дружить со всеми, - порождают эмоциональное: так вот, оказывается, какие вы «союзнички» и «братья»!
«Надо прямо признать, что изложенные Россией два принципа, которыми она руководствовалась в югоосетинском кризисе, весьма насторожили центральноазиатских лидеров, - объясняет ситуацию президент Института общественной политики, экс-министр иностранных дел Кыргызстана Муратбек Иманалиев. – Первый принцип, гласящий об исторической ответственности России за мироустройство на Кавказе, еще можно принять и поддержать. Действительно, Россия несет историческую ответственность за судьбу Кавказа, поскольку длительное время владела этой территорией. Но второй, связанный с защитой своих граждан (последний легко трансформируется в «соотечественников» либо еще в какую-либо категорию людей), заставил глубоко задуматься руководителей государств Центральной Азии, и не только их. Многие задались вопросом: какое еще государство может использовать этот принцип, пользуясь созданным прецедентом? Именно в этой спровоцированной и необходимой «задумчивости» и заложено начало реальной и ответственной внешней политики центральноазиатских стран. Если появление американских и других военных баз на территории этих стран было результатом понимания общих для всех проблем и договоренностью между «большими», которые несли и несут ответственность за судьбу этих баз, если реформа Совета безопасности ООН практически и не была проблемой центральноазиатских стран, то «балкано-кавказский узел» требует принятия самостоятельного, но очень ответственного решения центральноазиастких государств. От этого зависит очень многое в регионе».
Тем не менее, что касается Казахстана, то многовекторная политика для него продолжает оставаться нормальным явлением. Более того, в основе многовекторности лежит национальный интерес. И в этом отношении внешняя политика является достаточно взвешенной и прагматичной. Астана старается быть активной на различных направлениях, и нет ничего страшного в том, что иногда случаются ошибки, которые приводят к противоречию с политикой крупных игроков.
Понятно, что до идеальной демократии нам еще далеко, но в то же время она подразумевает то, что все решения, в том числе и внешнеполитические, принимаются в соответствии с учетом интересов, позиций и мнений общественности. А они, судя по пестроте оценок российско-грузинского конфликта, весьма разнятся. Одни требуют срочно брататься с Европой, другие – выступить в поддержку России и признать независимость Абхазии и Южной Осетии, третьи – не торопиться и взвешенно все обдумать и т.д. В конце концов, общественность имеет право поднимать и решать вопросы, касающиеся отношений страны с другими внешнеполитическими партнерами.
Но обязательно ли выбирать друзей в политике? Есть ли они там вообще? Они не такие закадычные, как друзья детства и юности в межличностных отношениях. Ведь политическая дружба продиктована, прежде всего, корыстными, прагматичными интересами. Поэтому разумно определять векторы внешней политики только после получения ответа на вопрос: чем это выгодно стране? А выгоды, как правило, весьма значимые: здесь и реальная защита со стороны «большого брата» от внешних угроз, инвестиции, доступ на рынки, предоставление транзитной территории, льготные цены, безвизовые поездки граждан и т.д.
В мировой истории полно недружественных решений крупных стран по отношению к более мелким союзникам. Один из известных примеров – это 1938 год, когда в результате Мюнхенского сговора Европа сдала Чехословакию на растерзание фашистской Германии. А годом позже в результате пакта Молотова – Риббентропа Москва и Берлин поделили Польшу, которая ранее «с пониманием» относилась к новой германской политике. Да та же политика СССР времен его развала не блистала любовью к своим сателлитам – руководитель ГДР Эрих Хоннекер бежал в Россию, а она вела переговоры о его выдаче - пришлось укрываться в Чили. Забыли и про режим Мухаммеда Наджибуллы в Афганистане, ради которого положили более 13 тысяч жизней своих солдат и офицеров. В результате Наджибулла свои последние годы проживал на территории миссии ООН в Кабуле, пока в 1996 году не был захвачен, а затем казнен талибами.
Критики политики многовекторности говорят о том, что она напоминает гонку за дружбой со всеми подряд, особенно с теми, кто дает деньги. Или еще хлеще: многовекторная политика руководствуется не тем, что нужно стране, а тем, что нужно другим государствам, поскольку она характерна для слабаков. Наконец, эта самая многовекторность открывает двери государствам, которые озабочены другими целями, находится в стране (регионе) для того, чтобы в первую очередь оказывать негативное влияние на внутриполитические процессы.
Вместе с тем многовекторность – это одна из самых стабильных черт Казахстана. Для всего мира – это внешность страны, ее одежка, по которой, как известно, встречают. А прагматизм в том, что в любых экономических и политических условиях у страны всегда есть чем торговаться, вроде того: вы нам безопасность – мы вам нефть, и т.д.
Спикер парламента Абхазии Нугзар Ашуба недавно сказал одну умную вещь. Он уверен, что те, кто критикуют внешнеполитический курс его страны и многовекторную политику (хотя с его оценкой абхазской политики можно поспорить), с таким же с остервенением критиковали бы власти, если бы они придерживались одновекторной политики.
В современных условиях любая страна включена в большое разнообразие связей, и строить сугубо одновекторную политику просто глупо, поскольку в определенных условиях порой можно лишиться и собственного государства. В политике всегда были элементы многовекторности, даже когда выбирать не приходилось. Весьма показателен в этом смысле пример внешнеполитического поведения Болгарии во время Второй мировой войны. Болгария, как известно, была союзником Германии и 1 марта 1941 присоединилась к Берлинскому пакту. 6 апреля 1941 года болгарские войска в союзе с Германией, Италией и Венгрией напали на Югославию и Грецию, в результате чего к Болгарии были присоединены Восточная Сербия, часть Македонии и побережье Эгейского моря. Однако болгарские войска не участвовали во вторжении в СССР, ограничившись предоставлением немцам военных баз. Более того, несмотря на давление Берлина, София не разрывала с советским государством дипломатических и культурных связей. Правда, в результате итогов войны тогдашний режим пал, сменившись на коммунистический, но это уже другая, более поздняя история. Не присоединись Болгария к пакту, ее бы разорвали наравне с той же Югославией.
Возьмем для более свежего примера такую страну, как Монголия. Она граничит всего с двумя соседями – Россией и Китаем. Однако быть буфером между двумя тяжеловесами она не желает – это просто-напросто опасно. В Монголии понимают, что диверсификация политических и экономических связей добавляют ей стабильности и безопасности. Этот процесс в Улан-Баторе получил название «политики третьего соседа». В результате Монголия принимает участие в различных международных организациях и проектах, отправляет своих военных в Афганистан и Ирак, имеет теплые отношения с Японией и США, чей президент Джордж Буш побывал в Улан-Баторе, но так и не удосужился нанести визит ни в одну из республик Центральной Азии.
Есть еще одно важное обстоятельство – многовекторность может быть развернута не только в пространстве, но и во времени. Скажем, тот же СССР после 1941 года был другом Германии, а в 1941 году после развязанной Берлином военной агрессии вступил с ним в войну. А как действовал Ислам Каримов, лидер нашего южного соседа – Узбекистана? Он вовремя менял вектор и довольно успешно. До событий 2005 года в городе Андижан он ориентировался в направлении Вашингтона, а затем взглянул на Москву.
Наконец, не надо путать многовекторность и многополярность, о чем заявил в свое время ныне экс-министр иностранных дел России Игорь Иванов: «Мне кажется, что многовекторная и многополярная [политика] - это не взаимоисключающие понятия и категории. Многовекторная политика относится к внешней политике. То есть мы развиваем политику на Восток, на Запад, на Юг, на Север. Это наша политика. А многополярный мир - это мироустройство, это не наша политика, это каким быть миру. Еще раз говорю, может быть, этот термин не всем нравится, но надо вместе прийти к пониманию, каким будет мир в XXI веке».
Эдуард ПОЛЕТАЕВ |
, |
Политика
|
